вернуться к п. 5.1
5.2. Кабарда и развитие русско-грузинских отношений
Издавна во внешнеполитических связях Грузии важное место занимали северокавказские
народы, в частности кабардинцы. Грузины, являясь их непосредственными соседями,
поддерживали с ними тесные экономические, политические и культурные контакты.
Как показывают исторические источники, начиная с XVI в. взаимоотношения
Грузии и Кабарды были обусловлены общностью политических интересов – с
одной стороны, они диктовались борьбой против ирано-турецких захватчиков,
с другой – оба народа стремились к сближению с Россией. Учитывая, что именно
через Кабарду, которая занимала центральное положение на Северном Кавказе,
пролегал путь из Грузии в Россию, становится понятным огромное значение
кабардино-грузинских связей в развитии русско-грузинских отношений.
Возникновение с конца XV в. враждебного окружения в лице Турции, Ирана
и Крымского ханства сблизили Грузию и Кабарду и обусловили их взаимную
тягу к России. С 1557 г. и на протяжении XVI–XVII вв. кабардинские и грузинские
посольства совместно представляли в Москве интересы своих народов. Об этом
красноречиво свидетельствуют многочисленные документальные материалы [242]
и специальные исследования, посвященные русско-кабардинским, грузино-русским
и грузино-кабардинским взаимоотношениям [243].
Особенно тесными были связи между Восточной Грузией (Картли и Кахети)
и Кабардой. Прибывшее летом 1557 г. в Москву кабардинское посольство, обращаясь
за покровительством к московскому царю и прося его о помощи в борьбе с
врагами, заявило, «что с кабардинскими черкасы в одной правде и в заговоре
иверский князь и вся земля Иверская (Кахети.– К. Д.) и государю с ним же
бьют челом, чтоб государь царь и великий князь их потому же пожаловал,
как и тех всех» [244].
Документы Посольского приказа отражают большую роль, которую сыграл
в развитии связей с Кахети во второй половине XVI в. один из первых кабардинских
дипломатов Хуршит. В этот период он служил при кахетинском дворе и принимал
активное участие в переговорах с Россией в 1586 г. [245]. Спустя год Хуршит
сопровождал русских послов Р. Биркина и П. Пивова в Грузию. 27 июля 1587
г. по пути в Кахети посольство прибыло в Кабарду, где ему было оказано
всяческое содействие кабардинским князем Алкасом [246]. В 1589 г. упомянутый
кабардинский владелец оказывал содействие посольству Семена Звенигородского
и Торха Антонова в Кахети.
Правительство кахетинского царя Александра придавало важное значение
дружественным взаимоотношениям с Кабардой, успешное развитие которых способствовало
налаживанию благоприятных связей с Россией. Учитывая, что наиболее удобные
пути сообщения проходили через территорию кабардинцев, кахетинские послы
обратились в 1598 г. к русскому правительству с просьбой о построении военной
крепости на границе между Грузией и Кабардой [247].
Контакты Кабарды с Западной Грузией (Имеретия) обеспечивались через
«Анзорову Кабарду», непосредственно граничившую с грузинскими областями,
и через территорию Балкарии. В мае 1650 г. в Имеретию к царю Александру
и поселившемуся у него кахетинскому царю Теймуразу I было направлено русское
посольство во главе с Н. Толочановым и А. Иевлевым для ведения переговоров.
Русские послы прошли путь из Большой Кабарды, поднимаясь по рекам Псыгансу
и Черек вверх по ущелью. Преодолев перевал Гезевцек, посольство вышло в
Имеретию. Среди балкарских феодалов, оказавших содействие русско-грузинским
переговорам 1650 г., в документах упоминаются Айдабулла, Алибек, Бута,
Хабим, Чеполов [248]. Путь, проходивший по рекам Псыгансу и Черек через ущелье,
стал постоянно использоваться русскими и грузинскими посольствами. Например,
в 1655 г. через территорию Кабарды и Балкарии в Имеретию прибыло русское
посольство во главе с В. Жидовиным и Ф. Прошиным [249]. Они привезли денежные
средства («...600 ефимков, много соболей...»), выделенные русским правительством
кахетинскому царю Теймуразу I в его борьбе с иранскими захватчиками.
Важное значение во взаимосвязях Грузии с Северным Кавказом и Россией
имели пути, проходившие через Дарьяльское ущелье и Мамисонский перевал.
Путь от Москвы до Грузии различные посольства совершали обычно в один конец
за 3–4 месяца, если им не мешали какие-либо обстоятельства. Как свидетельствуют
документы, «одна дорога, или, скорее, тропа из России шла через Кавказские
горы в Восточную Грузию, Кахетию, куда из города Терки через землю шамхала
можно было добраться за 14 дней; а другая такая же тропа шла через Кабарду
и спускалась с Среднюю Грузию, Карталинию через Ксанское или Арагвское
ущелье,– эта последняя дорога была менее опасна» [250].
В XVIII в. важное значение приобрел путь через Дарьяльское ущелье,
известный впоследствии как Военно-Грузинская дорога. Когда в 1733 г. русское
правительство предложило Вахтангу VI представить письменно свои соображения
о путях из России в Грузию, по которым могли выступить войска, картлийский
царь назвал две дороги: одна – через Шемаху и вторая – через «Хеви», ущелье,
в котором брал свое начало Терек. Давая характеристику второму пути, Вахтанг
VI писал: «Другою дорогою, которою течет Терек река, Хевинскою, от черкесского
князя Хазы (Кази.– К. Д.), коему дается Ея Императорского Величества жалование,
до которого от гребенских казаков в сутки езда, а от Хазы до Чимита верст
с тридцать» [251].
По указанным выше дорогам из Грузии в Малую Кабарду можно было попасть
за несколько дней [252]. Наиболее благоприятным для сообщений между Грузией,
народами Северного Кавказа и Россией являлось летнее время [253]. С 1774
г., когда были упразднены Арагвское и Ксантское эриставства, стало более
свободным движение через Дарьяльское ущелье.
Известный грузинский историк В. Н. Гамрекели в специальном исследовании,
посвященном торговым связям Восточной Грузии с Северным Кавказом в XVIII
в. дал обстоятельное описание главной и наиболее известной горной дороги,
так называемой Военно-Грузинской [254]. Им делается вывод, что «это кратчайший
и самый удобный из всех горных путей, связывавших Тбилиси с Притеречьем,
с предгорной равниной Центрального и Северо-Восточного Северного Кавказа» [255].
Говоря о политических связях Грузии, Кабарды и России в
XVI–XVIII вв.,
надо указать на роль института проводничества в этих взаимоотношениях.
По мнению В. Н. Гамрекели, который отвел этому вопросу специальное место
в своем исследовании, проводничество являлось феодальным институтом, имевшим
форму покровительства, подарков, услуг по взаимности [256].
Обильный документальный материал XVIII в., связанный с этой традицией,
относится к кабардинским феодалам. На дорогах, ведущих из Грузии в Россию
и обратно, они обеспечивали безопасность государственных деятелей, посольств
и различных должностных лиц. Известно много случаев, когда проирански и
протурецки настроенные горские феодалы нападали на членов русских и грузинских
посольств. В таких ситуациях последние всегда находили неизменную поддержку
со стороны кабардинцев. Так, в 1653 г. они защитили внука кахетинского
царя Теймураза Николая, в 1680-х гг.– имеретинского царя Арчила, в 20-х
гг. XVIII в.– картлийского царя Вахтанга VI и т. д.
В первой трети XVIII в. на этом поприще заметной фигурой был кабардинский
владелец Адильгирей Гиляхстанов. Так, в 20-е гг., во время перехода Вахтанга
VI со свитой через перевал в Дигорском ущелье, он был задержан осетинами.
Когда об этом сообщили А. Гиляхстанову, он выехал в тот район «и, когда
дигоры его, Алдигирея, увидели, немедленно разошлись и царя грузинского
оставили в покое» [257]. Вахтанг VI, будучи в Петербурге
в 1725 г., рекомендовал русскому правительству выдавать жалование кабардинским
владельцам «Казы, Канчо, Алдигирею», через владения которых проходила дорога
в Грузию [258].
Другой малокабардинский владелец Асламбек Талостанов за налаживание
отношений с осетинами, живущими вдоль дороги в Грузию, получал от русского
правительства ежегодное жалование [259]. Можно обратиться и к более поздним
документам. В апреле 1760 г. генерал-майор И. Л. Фрауендорф в донесении
к астраханскому губернатору А. С. Жилину о прибытии грузинского царя Теймураза
на границу с Россией, сообщал, что при нем для препровождения находился
князь Малой Кабарды Батоко Алиев с сыном и свитой в 100 кабардинцев [260].
За заслуги, оказанные Грузии и России, многие кабардинцы получали вознаграждения
от русского правительства и грузинских царей. Часто им выдавались различного
рода жалованные грамоты, дающие право на владение имением и зависимым населением
[261].
Хотя на протяжении XVI–ХVII вв. связи России с Грузией расширялись
и крепли, русское правительство в этот период не могло оказывать военной
помощи грузинам в их борьбе за свою независимость. Поэтому эти взаимосвязи
носили характер дипломатической, а в некоторых случаях финансовой поддержки
Грузии со стороны России. В XVIII вв. внешние связи и взаимоотношения России
с народами Северного Кавказа и Грузии приобретали качественно другой характер.
К этому времени Россия выработала новый политический курс в своей восточной
политике, и, в частности, по отношению к Кавказу. Если в
XVI–XVII вв. она
ограничивалась укреплением своих позиций на Северном Кавказе, и особенно
в Кабарде, то теперь сложившаяся международная обстановка требовала ее
присутствия в Закавказье.
В этот период на Ближнем Востоке произошла определенная перегруппировка
сил. Феодальные распри и удары афганских племен привели к значительному
ослаблению Сефевидской империи. Турция, пользуясь создавшимся положением,
стремилась захватить иранские владения на Кавказе. Россия, которая успешно
решила в начале XVIII в. прибалтийскую проблему, могла активизировать свою
восточную политику. С этой целью русское правительство во главе с Петром
I организовало поход в Прикаспий, который должен был воспрепятствовать
захвату этих территорий Турцией и Ираном и завершиться присоединением к
России Дагестана и других районов Восточного Кавказа. В этой борьбе на
стороне России активное участие приняли кавказские народы, подвергавшиеся
постоянной угрозе со стороны Турции и Ирана.
Русские власти довольно отчетливо представляли, что от позиции, занимаемой
кабардинскими владельцами, во многом зависит безопасность коммуникационных
связей России с Грузией. В инструкции надворному советнику князю Мауравову
от 27 мая 1769 г. говорилось: «... Большой Кабарды владельцы, имеющие во
всех горских народах инфлюэнцию, считают их себе подвластными, а важные
причины были и теперь настоях сих владельцев не раздражать. Вы можете получить
обстоятельное известие от кизлярского коменданта о состоянии и обстоятельствах
всех тамошних народов, о взаимном их соответствии, о сопряжении их дел
и с грузинскими и о здешних в рассуждении их правилах; но без сумнения,
ни жители Малой Кабарды, ни осетины в проезде вашем с архиереем никакого
препятствия не сделают, а охотно вас от места до места проводят и всякое
способствование делать будут, к чему однако же кизлярский же комендант
подготовить их должен» [262].
О большой роли Кабарды в связях России с Грузией говорит и тот факт,
что в апреле 1775 г. астраханский губернатор П. Кречетников предлагал в
Малой Кабарде построить «город» для защиты «лутшей дороги в Грузию» [263].
В первой четверти XVIII в. Турция совершила ряд опустошительных походов
в Центральное Предкавказье с целью закрепления в Кабарде (1707, 1720).
Она стремилась захватить Хевско-Кабардинскую дорогу, которая являлась важной
стратегической коммуникацией, соединявшей Грузию с Россией и игравшей важную
роль в борьбе России против Турции и Крымского ханства [264]. В 1729 г. грузинский
царь Вахтанг VI известил генерал-фельдмаршала В. В. Долгорукова о планах
турок построить крепость на Северном Кавказе, в частности, «в Хеви... близ
Кабарды и Чеченя». Он писал: «... мое мнение на сие вам доношу, что которые
места они требуют под крепости, то место, где Кази бывает, которому от
Его Императорского Величества определено жалование. И ежели места оне получат
и крепости поставят, то по здешней стране чачан, зурзун, гличви и лезгинцы
у них будут. А с той стороны все осети, Большая и Малая Кабарда Черкесская,
Крым и Кубань все сообщатся и их будут.
И ежели сие так сделается, то я чаю не без обиды российскому государству
будет» [265].
Учитывая эти предостережения, русское правительство решило прежде всего
укрепить свои позиции в Кабарде. Было принято решение предупредить кабардинцев
о намерениях Турции, о грозящей им опасности с ее стороны [266]. В данной
ситуации Россия решила уделить особое внимание влиятельным кабардинским
владельцам Исламбеку Мисостову и Кази Минбулатову. Причем указывалось:
«... помянутой Кази живет в самом ущелье, где проход в Грузию, и тавлинцы
в его послушании. Иною дорогою, кроме того ущелья, никак проче не можно.
И когда посылаемые от нас провожатых от помянутого Кази, понеже живущие
в том ущелье, все ему послушны» [267]. Генерал-фельдмаршал В. В. Долгоруков
выделял две основные причины, ради которых России было необходимо усилить
свое влияние в Кабарде; так как «... и сначалу и нынче кабардинцы весьма
желают быть в нашей протекции» [268]. Одновременно Россия стремилась с помощью
Кабарды воздействовать на лезгин, чтобы как-то воспрепятствовать их набегам
на Грузию.
В 30-х гг. XVIII в. российско-турецкие противоречия в отношении Кабарды
и Дагестана настолько обострились, что привели к войне между указанными
державами. Русская дипломатия в этот период пошла на определенное сближение
с Ираном, чтобы иметь в лице последнего союзника или заручиться его нейтралитетом.
В декабре 1734 г. С. Голицын на конференции с Хулефом Мирзой Кафи –
представителем иранского правительства, сообщил ему о намерении крымских
и кубанских татар напасть на Кабарду, чтобы, пройдя через Северный Кавказ,
соединиться с Сурхай-ханом и произвести нападение на Иран. Представитель
иранского правительства выразил надежду, что Россия может помешать турецким
планам [269].
В 1735 г. Россия и Иран заключили Ганджинский договор, по которому
Россия признала власть персидского шаха над Дагестаном. Заключенное соглашение,
а также политика, проводимая Россией по отношению к Северному Кавказу,
Грузии, вызывали раздражение Турции и обусловили ее разрыв с Петербургом.
Правительство России в спешном порядке начало усиливать свои военные укрепления
на Северном Кавказе. В Кабарду был направлен грузинский царевич Бакар Вахтангович,
состоявший в родственных отношениях с кабардинскими владельческими семьями
[270].
В сложившейся ситуации Грузия по-прежнему настойчиво обращалась к России
с просьбой о возведении крепости на кабардинской территории. Так, в 1739
г. кутаисский митрополит Тимофей Габашвили, являющийся имеретинским послом
в России, напоминал в одном из своих писем вице-канцлеру А. И. Остерману
о том, что имеретинский царь Александр просил, чтобы «на пути от российской
империи к милетийскому царству между обоими подданными российскими Кабардами
горских черкес на реке Терках близ вершин построить российскую крепость,
чрез которую крепость все тамошние российские подданные черкесские и горские
народы в совершенном подданстве утверждены быть и всякие касающиеся до
российской империи от милетийского царства ведомости пересылаться» [271].
Готовясь к отъезду из России в Имеретию, митрополит Тимофей, опасаясь происков
турецкой агентуры на Северном Кавказе, ходатайствовал перед русским правительством,
чтобы находившийся на русской военной службе полковник Эльмурза Бекович-Черкасский
специально написал своим родственникам в Кабарду об обеспечении безопасности
его проезда [272].
Русско-турецкая война 1736–1739 гг. развязала руки Ирану, стремившемуся
разрешить проблему Закавказья и Северо-Восточного Кавказа в свою пользу.
Надир-шах имел далеко идущие планы. С покорением Грузии и Дагестана он
намеревался захватить Кабарду и выйти к Волжско-Астраханской водной магистрали,
создавая непосредственную угрозу южным границам России [273]. Таким образом,
сложившаяся политическая ситуация требовала объединения усилий России,
Грузии и народов Северного Кавказа и выступления единым фронтом против
турецкой и иранской экспансий.
Грабительская эксплуатация Грузии в период господства иранцев привела
к экономическому упадку страны. В Восточной Грузии было введено новое административное
деление, насаждались иранские порядки управления и налоговая система. Грузинский
социально-политический строй («картвелоба») заменялся иранским («кызылбашоба»).
Сельское и городское хозяйство были значительно подорваны. Грузия, и в
особенности Картли, подверглась беспощадному грабежу [274]. По сведениям
грузинского историка XVIII в. Папуна Орбелиани в Картли в 1741 г. начались
выступления против иранцев. Возглавлял их эристав Шанше Эристави. Шах отобрал
у него эриставство и передал его карталинскому наибу (наместнику края)
Гиви Амилахвари (Амилахори). Последний возглавил освободительную борьбу
в Картли в 1742–1745 гг. Гиви Амилахвари придерживался в своих действиях
российской ориентации. Как свидетельствует П. Орбелиани, значительную помощь
ему оказывали черкесы и осетины [275]. Восстание под руководством Г. Амилахвари
служило общим интересам антииранской борьбы кавказских народов и способствовало
подрыву широких захватнических намерений Надир-шаха (подчинение Дагестана,
нападение на Россию и т. д.). По мнению Д. И. Ломидзе, оно во многом содействовало
успеху глубоко продуманной политики Теймураза
II, его воцарению в Картли
и восстановлению суверенитета картлийского царства [276].
Междоусобия, охватившие Иран после смерти Надир-шаха в 1747 г., значительно
ослабили его позиции на международной арене. В то же время, в этот период
Турция упрочила свое положение в Западной Грузии и Картли; она наводняла
своими агентами Кабарду и Дагестан, стремясь их настроить против России.
Все это приводило к дальнейшему обострению русско-турецких отношений.
40-е гг. XVIII в. ознаменовались существенными изменениями и во внутриполитической
жизни Грузии. Через многие годы, почти сто лет спустя, в Восточной Грузии
престол заняли христиане-монархи: в Картли – Теймураз
II, в Кахети – Ираклий II. Указанный факт сыграл важную роль в деле сплочения и организации народных
масс в борьбе за свою независимость. Ослабление Ирана позволило восточно-грузинским
царям установить свое покровительство над Ереванским и Нахичеванским ханствами
[277].
Цари – картлийский Теймураз II и кахетинский Ираклий II – в своей борьбе
с иранцами, а также владетели пограничных с востоком Грузии ханств (Ганджинского,
Ереванского и Нахичеванского) в 40-х – начале 50-х гг. XVIII в. стали проводить
политику широкой опоры на вооруженные силы Кабарды. В 1750 г. ганджинский
хан Шеверди, по сообщениям источников, обратился за помощью к Ираклию
II.
Объединенное войско грузин и северокавказских горцев выступило из Тбилиси
в феврале 1750 г. Оно нанесло жестокое поражение персам в Самшадило, после
чего, по словам П. Орбелиани, «царь отпустил черкесского повелителя, дал
много чего ему и его войску, а также войску потусторонних осетин и отправил
в свои страны» [278]. Ираклий II вновь воспользовался помощью кабардинцев
в 1751 г., когда он одержал блестящую победу над владетелем Тавриза Азат-ханом,
совершившим поход на Ереван [279].
Особое значение для Восточной Грузии имела поддержка, оказываемая ей
Кабардой в борьбе с Чар-Белаканами, являвшимися очагом постоянных набегов
на грузинские земли. Прибывшее в ноябре 1752 г. в Москву совместное карталийско-имеретинское
посольство просило содействия русского правительства в борьбе с дагестанскими
феодалами. Послы добивались присылки в Грузию вооруженного отряда казаков
или же военных отрядов из Кабарды [280]. Подчеркивая на переговорах значение
вооруженной помощи кабардинцев для грузин, один из послов, кахетинский
князь С. Макашвили, отмечал, что дагестанские феодалы, узнав о привлечении
грузинскими царями черкесов, были повергнуты в страх, решив, что последние
были посланы русским правительством, и оно взяло под свою защиту Грузию
[281].
к окончанию п. 5.2